-Я лучше. -Чем кто? -Чем все. (с) Я живу в мире аквариумных рыбок. (с)
дооо, я сошла с ума 
надергала наобум из *Обитаемого острова* цитат про Мака и Гая, сижу, радуюсь 
читать дальшеПосередине строя, на правом фланге кандидатов башней возвышался кандидат Мак Сим, очень ладный парень, любимец, как это ни прискорбно для командира иметь любимцев, но... гм... То, что у него не выкачены его странные коричневые глаза - ладно. Научится со временем. Но вот... гм..
Гай подошел к Максиму и застегнул ему верхнюю пуговицу. Затем встал на цыпочки и поправил берет. Кажется, все... Опять он в строю растянул рот до ушей... Ну, ладно. Отвыкнет. Кандидат все-таки, самый младший в секции...
Чтобы сохранить видимость справедливости, Гай поправил пряжку у соседа Максима, хотя надобности в этом не было.
- Откуда ты взял, что я отдыхаю? - спросил Гай. Они стояли за макетом забора с колючей проволокой, и здесь их, слава богу, никто не видел: никто не видит, как эта башня привалилась плечом к забору и все время порывается взять своего капрала за пуговицу. - Я отдыхаю только дома, но даже дома я никакому подчиненному не позволил бы... Послушай, отпусти мою пуговицу и застегни свою...
Максим застегнулся и сказал:
- На службе одно, дома другое. Зачем?
- Давай не будем об этом говорить. Мне надоело повторять тебе одно и то же... Кстати, когда ты перестанешь улыбаться в строю?
Гай переоделся в пижаму, повесил мундир в шкаф и повернулся к Максиму. Кандидат Сим сидел на своей раскладушке, которую Рада поставила ему в свободном углу, один сапог он стянул и держал в руке, а за другой еще не принимался. Глаза его были устремлены в стену, рот приоткрыт. Гай подкрался сбоку и щелкнул его по носу. И как всегда промахнулся - в последний момент Мак отдернул голову.
- О чем задумался? - игриво спросил Гай. - Горюешь, что Рады нет? Тут тебе, брат, не повезло, у нее сегодня дневная смена.
Гай, наконец, вытащил из-под себя автомат, но Максим содрал с него каску и увидел его потное оскаленное лицо, и засмеялся, когда ярость, ужас и жажда убивать сменились на этом лице выражением сначала растерянности, потом изумления и, наконец, радости. Гай пошевелил губами - видимо, сказал: "Массаракш!" Максим бросил рычаги, притянул его к себе, мокрого, тощего, заросшего, обнял, прижал от избытка чувств, потом отпустил и, держа его за плечи, сказал: "Гай, дружище, как я рад!" Ничего решительно не было слышно. Он глянул в смотровую щель, шоссе было прямое по-прежнему, и он снова поставил ручной газ, а сам вылез наверх и вытащил Гая за собой.
Ладно, вяло подумал Гай, справлюсь. Максим все-таки. Не человек, не Отец, не бог - Максим... И еще он сказал: "Злись! Как тебя скрутит, вспоминай, откуда это у тебя, кто тебя к этому приучил, зачем, и злись, копи ненависть. Скоро она понадобится: ты не один такой, вас таких сорок миллионов, оболваненных, отравленных..." Трудно поверить, массаракш, ведь всю жизнь - в строю, всегда знали, что к чему, все было просто, дорога была ясная, все были вместе, и хорошо было быть одним из миллионов, таким, как все. Нет, пришел, влюбил в себя, карьеру испортил, а потом буквально за шиворот вырвал из рядов и утащил в другую жизнь, где и цель непонятна, и средства непонятны, где нужно - массаракш-и-массаракш! - обо всем думать самому!
Гай полез в люк. Он плакал и торопился, сорвался в конце концов и загремел вниз, пролетел несколько метров и упал на песок. Здесь был железный коридор, тускло освещенный редкими пыльными лампочками, на полу под шахтой за годы и годы нанесло тонкого песку. Гай вскочил, - он все еще торопился, он все еще очень боялся опоздать, - и побежал, куда глаза глядели, с криком: "Я здесь, Мак... Я иду... Иду..."
- Что ты кричишь? - недовольно спросил Максим, высовываясь словно бы из стены. - Что случилось? Палец порезал?
Гай остановился и уронил руки. Он был близок к обмороку, пришлось опереться о переборку. Сердце колотилось бешено, удары его гремели в ушах, как барабанный бой, голос не слушался. Максим некоторое время смотрел на него с удивлением, потом, должно быть, понял, протиснулся в коридор - дверь отсека снова пронзительно завизжала - и подошел к нему, взял за плечи, встряхнул, потом прижал к себе, обнял, и несколько секунд Гай в блаженном забытье лежал лицом на его груди, постепенно приходя в себя.
- Я думал... тебя здесь... что ты тут... что тебя...
- Ничего, ничего, - сказал Максим ласково. - Это я виноват, надо было тебя сразу позвать. Но тут странные вещи, понимаешь...
Максим поймал его руку, крепко сжал.
- Не падай духом, мальчик, - сказал он. - Все будет хорошо.
Гай с отчаянной надеждой глядел на него снизу вверх. Глаза у него запали, скулы обтянуло.
Максим поймал Гая за воротник и притянул к себе.
- Ты меня любишь? - сказал он, уставясь в расширенные глаза. - Веришь мне?
- Да! - выдохнул Гай
- Только меня слушай. Больше никого не слушай. Все остальное - вранье. Я твой друг, только я, больше никто. Я твой начальник. Запоминай. Я приказываю: запоминай.
Обалдевший Гай быстро-быстро кивал, неслышно повторяя: "Да, да. Да. Только ты. Больше никто..."
надергала наобум из *Обитаемого острова* цитат про Мака и Гая, сижу, радуюсь читать дальшеПосередине строя, на правом фланге кандидатов башней возвышался кандидат Мак Сим, очень ладный парень, любимец, как это ни прискорбно для командира иметь любимцев, но... гм... То, что у него не выкачены его странные коричневые глаза - ладно. Научится со временем. Но вот... гм..
Гай подошел к Максиму и застегнул ему верхнюю пуговицу. Затем встал на цыпочки и поправил берет. Кажется, все... Опять он в строю растянул рот до ушей... Ну, ладно. Отвыкнет. Кандидат все-таки, самый младший в секции...
Чтобы сохранить видимость справедливости, Гай поправил пряжку у соседа Максима, хотя надобности в этом не было.
- Откуда ты взял, что я отдыхаю? - спросил Гай. Они стояли за макетом забора с колючей проволокой, и здесь их, слава богу, никто не видел: никто не видит, как эта башня привалилась плечом к забору и все время порывается взять своего капрала за пуговицу. - Я отдыхаю только дома, но даже дома я никакому подчиненному не позволил бы... Послушай, отпусти мою пуговицу и застегни свою...
Максим застегнулся и сказал:
- На службе одно, дома другое. Зачем?
- Давай не будем об этом говорить. Мне надоело повторять тебе одно и то же... Кстати, когда ты перестанешь улыбаться в строю?
Гай переоделся в пижаму, повесил мундир в шкаф и повернулся к Максиму. Кандидат Сим сидел на своей раскладушке, которую Рада поставила ему в свободном углу, один сапог он стянул и держал в руке, а за другой еще не принимался. Глаза его были устремлены в стену, рот приоткрыт. Гай подкрался сбоку и щелкнул его по носу. И как всегда промахнулся - в последний момент Мак отдернул голову.
- О чем задумался? - игриво спросил Гай. - Горюешь, что Рады нет? Тут тебе, брат, не повезло, у нее сегодня дневная смена.
Гай, наконец, вытащил из-под себя автомат, но Максим содрал с него каску и увидел его потное оскаленное лицо, и засмеялся, когда ярость, ужас и жажда убивать сменились на этом лице выражением сначала растерянности, потом изумления и, наконец, радости. Гай пошевелил губами - видимо, сказал: "Массаракш!" Максим бросил рычаги, притянул его к себе, мокрого, тощего, заросшего, обнял, прижал от избытка чувств, потом отпустил и, держа его за плечи, сказал: "Гай, дружище, как я рад!" Ничего решительно не было слышно. Он глянул в смотровую щель, шоссе было прямое по-прежнему, и он снова поставил ручной газ, а сам вылез наверх и вытащил Гая за собой.
Ладно, вяло подумал Гай, справлюсь. Максим все-таки. Не человек, не Отец, не бог - Максим... И еще он сказал: "Злись! Как тебя скрутит, вспоминай, откуда это у тебя, кто тебя к этому приучил, зачем, и злись, копи ненависть. Скоро она понадобится: ты не один такой, вас таких сорок миллионов, оболваненных, отравленных..." Трудно поверить, массаракш, ведь всю жизнь - в строю, всегда знали, что к чему, все было просто, дорога была ясная, все были вместе, и хорошо было быть одним из миллионов, таким, как все. Нет, пришел, влюбил в себя, карьеру испортил, а потом буквально за шиворот вырвал из рядов и утащил в другую жизнь, где и цель непонятна, и средства непонятны, где нужно - массаракш-и-массаракш! - обо всем думать самому!
Гай полез в люк. Он плакал и торопился, сорвался в конце концов и загремел вниз, пролетел несколько метров и упал на песок. Здесь был железный коридор, тускло освещенный редкими пыльными лампочками, на полу под шахтой за годы и годы нанесло тонкого песку. Гай вскочил, - он все еще торопился, он все еще очень боялся опоздать, - и побежал, куда глаза глядели, с криком: "Я здесь, Мак... Я иду... Иду..."
- Что ты кричишь? - недовольно спросил Максим, высовываясь словно бы из стены. - Что случилось? Палец порезал?
Гай остановился и уронил руки. Он был близок к обмороку, пришлось опереться о переборку. Сердце колотилось бешено, удары его гремели в ушах, как барабанный бой, голос не слушался. Максим некоторое время смотрел на него с удивлением, потом, должно быть, понял, протиснулся в коридор - дверь отсека снова пронзительно завизжала - и подошел к нему, взял за плечи, встряхнул, потом прижал к себе, обнял, и несколько секунд Гай в блаженном забытье лежал лицом на его груди, постепенно приходя в себя.
- Я думал... тебя здесь... что ты тут... что тебя...
- Ничего, ничего, - сказал Максим ласково. - Это я виноват, надо было тебя сразу позвать. Но тут странные вещи, понимаешь...
Максим поймал его руку, крепко сжал.
- Не падай духом, мальчик, - сказал он. - Все будет хорошо.
Гай с отчаянной надеждой глядел на него снизу вверх. Глаза у него запали, скулы обтянуло.
Максим поймал Гая за воротник и притянул к себе.
- Ты меня любишь? - сказал он, уставясь в расширенные глаза. - Веришь мне?
- Да! - выдохнул Гай
- Только меня слушай. Больше никого не слушай. Все остальное - вранье. Я твой друг, только я, больше никто. Я твой начальник. Запоминай. Я приказываю: запоминай.
Обалдевший Гай быстро-быстро кивал, неслышно повторяя: "Да, да. Да. Только ты. Больше никто..."
-
-
08.01.2009 в 12:50-
-
08.01.2009 в 16:37На самом деле моментов можно найти еще кучу согласна
-
-
08.01.2009 в 17:44-
-
08.01.2009 в 18:56спасибо, придем, приведем